И что с этого имею лично я? Покровительство, которое дорогого стоит. И начальника, который не привык слышать «нет» даже от вампиров… По крайней мере понятно, почему он, в отличие от абсолютного большинства кураторов, постоянно живет в Стране Людей. И дом у него — резиденция. Но почему не в столице? Светлогорск, конечно, город науки, но этого мало… Или в самый раз? Вампиры ж нам науку развивать помогают, не более, в вопросы государственного устройства не вмешиваются. А две толстых папки переписки с высокопоставленными чиновниками — это так, чисто открытки ко дню рождения.
А к кому, собственно, все эти письма? Вновь вернулась к шкафчикам, стала перебирать. Обращение нейтральное. Либо «светлейший куратор» (еще вариант «Светлейший Куратор»), либо «светлейший Анхенаридит».
— Интересно? — светлейший образовался в приемной как–то слишком внезапно, не почувствовала я его приближения. Не то задумалась глубоко, не то привыкла уже к его ауре, замечать перестала.
— Познавательно, — сам же велел ознакомиться. Вот, знакомлюсь.
— И какие выводы?
— Да пока, в основном, вопросы, — аккуратно поставила папку на место, закрыла шкаф и обернулась к нему. — Как со всеми этими делами ты успеваешь работать в больнице? А главное — зачем?
— Все эти дела? Или работа в больнице? — Анхен неторопливо подошел к двери в коридор и запер ее на ключ. Не сильно мне это понравилось. Прежде он поступал так, когда опасался, что я сбегу. И от чего мне сейчас бежать захочется?
— Работа в больнице, для начала.
— Мне это интересно. Считай, что хобби. А все остальное — моя обязанность, — он подошел и обнял меня за плечи. — Устала?
— Да нет, просто…
— Непривычно.
Киваю.
— Пойдем ко мне. Сегодня я больше никого не жду, кто не успел — тот опоздал.
Вот не люблю я его кабинет, ничего хорошего там со мной еще не случалось.
— А может, все–таки не пойдем? — пробую упереться. — Может, вы и здесь мне все расскажете?
— Ну, не пойдем — так не пойдем, — он неожиданно легко соглашается. Берет меня за руку и ведет к моему рабочему месту. Усаживается в секретарское кресло и тянет меня к себе на колени.
— Не надо.
— Не спорь, — мою попытку упереться проигнорировал, усадил силой. Еще и прижал так, что не шевельнуться.
— Тебе еще осталось мне запястья до синяков сжать, и мы вернемся к тому, с чего начинали!
— Ну а какого дракоса ты опять начинаешь спорить и вырываться? Обними меня за шею и прекрати дергаться, и я не стану сжимать так сильно.
— Анхен, я не буду… Если я твоя секретарша, то это еще не значит…
— Ты просто моя. В том числе секретарша. И это значит очень многое. Для меня. И, я надеюсь, для тебя.
— Я ж тебе не нравлюсь, — обиженно возразила, кладя ему голову на плечо. Что толку вырываться. — Я не так одета, не так причесана, не так накрашена…
— Причесана ты нормально, — в ответ на отказ от сопротивления меня даже по головке погладили. И держать стал не в пример нежнее. Но не отпустил. — А все остальное поправимо.
— Вот целый год тебе все было нормально, а сегодня как с цепи сорвался.
— И ты теперь из–за этого дуешься? Я сказал сразу, пока не забыл, знал, что дел будет много, станет не до того. А «целый год» меня это абсолютно не касалось. Более того, для студентки ты одета вполне нормально. Девочка из толпы. Самый раз. Тебе и помимо одежды было, чем выделиться, хоть обликом народ не раздражала.
— А теперь должна раздражать?
— Не раздражать, а вызывать зависть и восхищение. Ты ж мне сама говорила: от секретарши вампира ждут чего–то особенного. Вот и стань — внешне — особенной.
— А внутренне?
— А внутренне меня устроит то, что есть. Вот только боятся меня уже заканчивай, я не очень люблю эту эмоцию.
— А какую любишь? Сладострастное обожание? Так что ж тогда Катю прогнал, она б тебе обеспечила.
— Кто и чем меня обеспечит, решаю я, а не глупые девчонки. А у Кати твоей и вовсе кровь безвкусная, даже аромат не впечатляет.
— А ты всех людей делишь на вкусных и невкусных?
— Я себе органы чувств обрубить не могу, ты уж извини. Ты же делишь людей на красивых и некрасивых, толстых и тонких, высоких и низких.
— Я их так не делю, я просто…
— Ты просто это отмечаешь. Не можешь не отмечать. Хотя свое поведение пытаешься выстраивать, не обращая на это внимание. Вот и я так же, просто другие критерии. Что обидного?
— Ну, может то, что мы — еда?
— Вы не совсем еда, Ларис–ка, — протянул он, максимально откидываясь в кресле и утягивая меня за собой. — Вы много больше. Просто еда — она у нас в загонах бегает, — он медленно провел рукой вдоль позвоночника, заставляя меня выгибаться от этой ласки. — Вы — наслаждение. Причем не только кровью, — он нежно поцеловал меня в шею. — Или плотью, — судя по его рукам, моя плоть с каждой минутой интересовала его все больше.
— Анхен, перестань! Я уже поняла, что тебе не нравится эта блузка, но это не значит, что ее нужно снимать прямо сейчас.
— Я не снимаю, я просто расстегнул несколько пуговичек. Ну что ты вся опять сжалась? Тебе ж нравятся мои ласки. Ты не забыла, я это чувствую?
— Даже если и так, это еще не значит, что меня можно в первый же день на рабочем месте…Ты говорил, сережки мои пошлые. А то, что ты сейчас делаешь, это не пошло?
— Что? Погладить красивую девочку по красивой груди, да к обоюдному удовольствию? Да уж, вершина пошлости, куда ж дальше, — руку он все же убрал. — Ларис, я к вечеру от людей и так устаю безумно. Давай хоть ты меня всякими людскими заморочками терзать не будешь.
— То есть ты будешь терзать меня всякими вампирскими заморочками? Весь день, или только когда устанешь человека изображать?
— Я вампир, Ларис. И никуда тебе от этого не деться. А ты у меня знаешь кто?
— Вот лучше даже не говори! — если сейчас опять мне сообщит, что я его рабыня, его собственность и тому подобное — карандаш воткну под ребра, благо наточен. И посмотрим на знаменитую вампирскую регенерацию.
— Ну, во–первых — трусиха, — сообщил он мне, усмехнувшись. — А во–вторых, и абсолютно серьезно, ты — граница, Лара. Живая граница. Причастная к двум мирам. Одной ногой — в мире людей, другой — в мире вампиров. Секретарша куратора, да и любой человек в сходной должности, как никто из людей понимает, насколько два эти мира различны и, во многом, — несовместимы. Не только из–за вопросов питания. Очень многие бытовые и моральные нормы у нас — другие. Я могу делать вид, что я принимаю вашу мораль и вашу культуру — но не более. У меня есть своя. А ты, душа моя, на границе. Хранишь: меня от них, их от меня. И принимаешь: их — людьми, меня — вампиром.
